Эссе Бориса Парамонова - О крестьянской реформе 19 фервраля 1861 года (1986.03.05) | Текст песни

• Тексты песен
• Эссе Бориса Парамонова
• О крестьянской реформе 19 фервраля 1861 года (1986.03.05)

Программа Владимира Тольца, 5-е марта 86 года. У микрофона Борис Парамонов.

Борис Парамонов: Несомненно, день 19 февраля 1861 года был важнейшей вехой в истории России, значение которой невозможно преуменьшить, как это пытаются делать советские историки, доказывающие, что освобожденное русское крестьянство ничего особенного в этом акте освобождения и не приобрело. Они, то есть советские историки, заняты бесконечными подсчетами: где сколько отрезали земли у крестьян в пользу помещиков после реформы, и как эти пресловутые ''отрезки'' в 1905 году разожгли новую крестьянскую революцию.
Так-то оно так, но все же аграрные волнения 1905 года были вызваны отнюдь не только крестьянским малоземельем. Куда более значимо было здесь другое — недоставки в юридически-гражданском положении крестьянства, созданном реформой. То есть, другими словами, все-таки недостаток свободы, а не земли сыграл роковую роль в событиях русской истории, связанных с революциями 20-го века. Постараюсь объяснить, в чем тут дело. Всем более или менее известно, что первоначально крепостное право в деревне служило отнюдь не классовому интересу дворянства, а было институцией государственного значения. Оно регулировало не отношения помещиков и крестьян, а отношения тех и других к государству. Дворяне были обязаны государству бессрочной военной службой, а за это, в качестве материального вознаграждения, им давались в пользование земли, которые обрабатывали прикрепленные к этим землям (именно к землям, а не к помещикам!) крестьяне. Оба класса - дворянство и крестьянство - были ''тяглыми'', обязанными службой государству. Но вот 18 февраля 1762 года император Петр III дает дворянству, так называемую, ''Жалованную грамоту'', освобождающую дворян от обязательной службы государству. Казалось бы, - пишет выдающийся русский историк Василий Осипович Ключевский, - по смыслу тех отношений, которые создались в русской деревне, на следующий день, то есть 19 февраля, должны были быть освобождены и крестьяне, и это действительно произошло на следующий день, - продолжает Ключевский, - но только через 99 лет. В чем тут дело, почему такая несправедливость произошла в русской истории?
У марксистов готов ответ на этот вопрос. Согласно марксизму, господствующим классом в тогдашней, 18-го века, России было дворянство, а правительство, власть, государство - лишь исполнительным его органом, которым оно манипулировало в собственных интересах. Если принять такую схему, то тогда, конечно, никаких затруднений не встретится в отмеченном факте - освобождение дворян и продолжающегося, даже и усилившегося, как мы знаем, закрепощения крестьян.
Но ведь марксистская схема меньше всего подходит как раз к объяснению событий и хода русской истории, в которой, как это сумели показать классики русской историографии, своеобразным мотивом были ни с чем не сравнимые роль и значение правительственной, государственной власти. Власть в России была движущим фактором исторического развития, отнюдь не экономическая эволюция общества, а само общество в России создавалось государственным.
Все сказанное - это азы русской исторической науки, повторять которые приходится только потому, что очень уж похозяйничали в этой науке марксисты со своим классовым подходом и экономической детерминацией исторического процесса. Но это как раз и не снимает, а, наоборот, обостряет вышепоставленный вопрос. Почему русская, такая всесильная и, действительно, надклассовая власть пошла на то, чтобы закабалить крестьян уже не государству, а дворянам? Зачем ему, государству, если мы примем вывод русских историков-классиков, столь независимому от общественных групп, зачем ему понадобилось усиливать одну из этих групп? Для того, чтобы ответить на этот вопрос, поставим сначала другой. А в самом ли деле усиление крепостного права в России способствовало политическому усилению дворянского класса?
Конечно, нет, - ответит на это всякий здравомыслящий человек, не сбитый с толку марксистскими схемами о прямопропорциональной зависимости политики от экономики. Такое экономиче

Эссе Бориса Парамонова еще тексты