я продам тебя за полцены будущей весне, откровенно неспелой и замкнутой, как шестнадцатилетняя девочка с прической каре и в синем берете, в синем небе на голое тело, с березовыми сережками я буду самой красивой одиночкой и ты будешь самым одиноким сапожником, который впервые в жизни сделал хрустальные туфельки, а мне они глупенькой были не в пору.
буду стоять с кружкой травяного чая на крыше своего дома и ждать майские грозы с молниями и громом, с моим недоношенным творчеством, бедным ребенком, облученным, когда я лезла в шахты души, спускалась в подземелья слова и не могла, клянусь, никак не могла придерживаться главной заповеди: "таи", все изреченное есть ложь, но изнуренная своей безмолвностью не дожидаясь формы вскрывалась..
чин-чин, товарищ в белой пижаме, чокнемся кружками с чаем, чокнемся сами, как чокнулись уже давно, нарисованные в предрассветном тумане не_ежик и не_медвежонок из недо_кино два случайных прохожих на пересечении улиц вчера и сегодня. помнишь, как перед нами расступались другие прохожие, видя, что наши сердца сочатся не клюквенной кровью, а мы неосторожные пытались обнять их, но нашей любовью то, зажечь бы факелов, да пронести их как смерть по городу, все эти строчки давно не новые. и мы не новые, но не написанные, а нашей искренностью поджечь бы школы и все санчасти, моторы в рев, сирены бахом взовьются к небу, мы разойдемся, как будто не было, мы растворимся, как будто не были, а этот город, где небо-море, корабль на шпиле плывет до бога, он нас расскажет другим по следу, что мы оставим на всех дорогах от дома к небу, от неба к дому, от туч до солнца - прогноз погоды, и снова дождь и снова порох в асфальт впитался, а я не сдамся, ты не сдавайся.