Я в Господа не верую, Но так, на всякий случай, Навел, конечно, справки: откуда, как и что. Оказывается, он всеведуший, Поскольку вездесущий, И все могущий, даже то, чего никто.
А я-то думал, я один такой! Выходит, у меня есть конкурент! А это значит - под вопросом мой Авторитет, процент и дивидент!
Я звякнул Серафиму, Тот брякнул херувиму - Есть у меня знакомые среди высоких сфер. И вот вблизи Эдема - Не местность, а поэма - Господь ко мне явился. Я говорю: "Сит даун, сэр!"
А сам гляжу - ведь был один такой! Вот только я фамилию забыл: Не то Лев Швейцер, не то Альберт Толстой, - По дефициту он не проходил.
- Ну, здравствуй, - говорит - Федор, Гляжу, ты духом бодр. - Да грех - говорю - жалиться, ведь у меня есть все: И тело в полном здравии, И в голове сознание, Причем его все время определяет бытие.
- Ну как же, - говорит, - все есть, А где же честь да совесть? - Я думаю, он шутит - нет, смотрит не шутя. - Да вы - говорю - сами гляньте - Во всеобщем прейскуранте Не значатся, о Господи, такие запчастя!
Штанишечки - пожалуйста, Покрышечки - пожалуйста, А чтобы честь да совесть - то уж чего-чего, А этого не просят! Видать, давно не носят. А уж чего не носят, значит можно без того!
- Ну как же, - говорит, - Федор, а душа? Мой негасимый свет, бесценный дар? - Душа, - говорю, - о, Господи, грешна. Душонка, прямо скажем - не товар! И дерзок и некроток я, И обижал сироток я, И правдами-неправдами гасил негасимый свет. Но, Господи, что ж поделаешь? Во что же тут поверуешь, Когда кругом материя, а вас, извиняюсь, нет!
А он на меня глядит во все глаза. Глядит, ни слова больше не изрек. И только вижу - катится слеза... Я подобрал и спрятал в пузырек. И вот я снова в родном лесу - Ко мне, ребята, ко мне, друзья! Кто больше даст за чистую слезу, Которую Бог пролил за меня?