единой рекою раскроены пасмурные города. развалены надвое, как человечья мякоть под тесаком мясника; я не сдвинусь, рукою не шевельну; приезжай сюда бродить между сосенок с молодецким с посвистом сквозняка.
левый берег у правого спрашивает: доколь мне кровоточить, сырую глину кусками ронять на дно? кто вложил в мою рану перст водяной рукой, лучше бы ты пеленал меня, говорил со мной.
правый берег вдоль левого ложится в один зигзаг, тянет кривые корни, отходит кусками, мрёт; у него голубые ленточки, мальчики на глазах, и дрожит от тоски единственный небоскрёб.
земля говорит им: ну ещё хоть чуть-чуть, за маму, за папу, за их непутёвую дочь; этой воды, которая между вами, ждёт дремучая чудь, волчья сыть, вечный лёд, голубиный дождь;
несите, земля говорит, зажатую между тел, от нежной ключицы мая до кончика января – туда, где отёчная почва встречает своих детей, обнимая зеркало озера закатного янтаря.