Любезный ангел мой! Как я хочу с тобой к другому берегу, где нет мостков причальных. Твоим ли голосом вдали поет гобой по Гайдну – из симфонии "Прощальной"? А мне почудился российский благовест, а мне привиделись родимые пенаты. Так что же гонит нас от блага этих мест за ностальгией, уготованной пернатым?
В лесную глушь сверну с протоптанной тропы и окунаюсь в неразмеренность строфы. Но как подняться из некошеной травы в геометрическую правильность Европы? Как духу Гайдна стать российским протопопом?
Любезный ангел мой, возьми меня с собой! Но я бескрыл и чересчур очеловечен. Пусть кинут жребий – я согласен на любой, но содрогаюсь от сознания, что вечен. И все пытаюсь говорить сквозь немоту, с крутого берега взлететь – и не могу... Здесь даже паперти годами не метут, а мы, юродивые, просим корку хлеба. Моей родной земли бескрайней только небо.
Любезный ангел мой, возьми меня с собой! Здесь все тюрьма. А наше время, не палач ли? И тяжки цепи те, что дадены судьбой. А ты все плачешь надо мной, ты только плачешь. Любезный ангел мой, когда б ты полетел в святую пустынь. Но опять в концертной зале дуэт скрипичный повторяет: "Farewell", и гаснут две свечи под образами.