Многие думают – он идет налегке, В кедах и протертых до крови джинсах. А там тонны грязи в прожитых жизнях И столько же в каждом зажатом его кулаке. Он улыбается, его так учила мать. Каждому встречному говорить спасибо. Роскошь – доверить спину, ибо Подставят так, что не сможешь встать. Обучен граблями, по самое не хочу, Но, как ни странно, совершает ошибки. Наверное, стоит оставить пожитки, Самому записаться на прием к главврачу. «Товарищ, главврач, добрый вечер. Понимаете, тут такое дело вот , На душе пустота, недоверие, по средам болит живот…» Доктор рукою фиксирует речи. Смотрит по-над линзами толстых очков. Пишет историю редкой болезни, Мрачнеет, долго смотрит в Него, говорит: «Исчезни, Ты даже более чем здоров! На таких, как ты, не то что пахать, Вами еще же и сеять можно!» «Доктор, прошу Вас, поосторожней, Не надо грани переступать.» Разбитые стекла, рваный халат, Он молча выходит из кабинета. Кровь, как рисунок на плашках паркета, В голове кто-то громко хуярит в набат. В легкие дым, облитый частично в ментоле, Сквозь фильтр, сквозь мятый вишневый табак. Под рукой виски с колой, под телом его Кадиллак И вот эта вот музыка в магнитоле: