Наутро город выжат как лимон, Как проститутка, что не может сжать колени. Потерт, растрепан, плохо выбрит он, Зевает окнами, разбрасывает тени. Он держит образы прокуренных мужчин, Что под руку ведут таких же женщин, Туда, где нет отказов, нет причин, Где подменяются устои чем-то меньшим. Похмельный дым вокруг его седин, Его морщин, мешков под каждым глазом. И в нем есть я, привыкший жить один, Привыкший в одиночестве быть асом. Нет, не подумайте, что сердце как гранит, Что не преступно, как Измайловская крепость. Его уж нет…и вовсе не болит То, что болеть не может. Вот нелепость. Tin Woodman. Только не прошу Вернуть ее подарок мой на место. Пусть бьется вскользь по звездному ковшу, Пусть бьется для нее… чужой невесты. Уставший город сонный, чуть живой Взирает сквозь опущенные веки, На то, что собственно считаю я собой На то, что все считают человеком.