Когда был маленький – я в цирк попасть мечтал. Смотреть, как скачет тигр дрессированный. Как акробаты пролетают через зал, Но только очень сильно я боялся клоуна. Одежда странная, и точно велика. Ботинки крупные, порою даже рваные. Взгляд удрученный, как у старика, А ходит странно он, как папа, если пьяный. Весь размалеванный и непривычный рост. Парик напудренный, раскрашенные пальцы. И параллоновый ужасный красный нос – Ну как такого можно было не пугаться?! На праздник папа подарил абонемент, Чтоб месяц в цирк ходил на представления. И это был настолько радостный момент, Что я запомнил каждое мгновение. Зажглась арена, выключили свет. Глядел на кошек и собак я с наслаждением. Но номер объявили…и…о нет! Явился монстр этот, словно наваждение! Потом второй. И начался у них дележ. То мячик жалко, то так просто дразнятся. Эй, клоун! Как же в жизни ты живешь? Ну взял он мяч, тебе какая разница?! Второго первый без конца пинал, Тот падал. Пыль летела во все стороны. Но хохотал, как одичавший, зал. Я плакал. Было жалко того клоуна. Я еле-еле номер отсидел. И выбежал при скором окончании. Мне было стыдно, что я так ревел, Но было страшно – слезы не случайные. Я спрятался в коробке у стены. Шаги услышал, глянул через щелочку. Там были клоуны. Обижены и злы. За ними шел начальник «дрессировочный». Внезапно начал громко он бранить Второго, кого первый бил спектакольно. Начальник с угнетеньем говорил, Что тот виновен в том, что дети плакали. Оставит без зарплаты что его. И если повторится снова паника, То потеряет клоун и жилье, Поедет в деревеньку к своей маменьке… Взмолился тот, что у него семья! И денежек ему бы хоть копеечку! Начальник же, бездушная свинья, Лишь с силою огрел его по темечку. Заплакал клоун жалобно, упав. И краска смылась с красных щек от ужаса. Ушел начальник, слова не сказав, Оставив бедолагу в боли тужиться. Он долго плакал и корил себя О том, что не справляется с задачею. Платочком слезы осушил, стерпя, И кинул, огорченный неудачею. Я вылез и платочек взял рукой, Как только клоун скрылся вдаль из виду… Он весь насквозь промочен был слезой – В платке осталась клоуна обида. Мне стало стыдно, я вернулся в зал. Но не смешными мне казались кони, кролики, И с нетерпением я окончанья ждал, С тяжелой думой о несчастье того клоуна. Но прозвучал решающий звонок, Гласивший окончанье представления. Я мерно одеваться поволок, С испорченным слезливым настроением. Я вышел к папе, прихватив платок. «Ты плакса» - он сказал разочарованно. Вот только ему было невдомек, Что слезы не мои, а слезы клоуна! Прочувствовал я всю вину свою. Хранил платок, как ценное сокровище. И понял, что второй раз не сглуплю, И поведу себя теперь достойно, стояще. Когда на представленье вновь попал, Просил ребят я – «смейтесь все, пожалуйста!» Платочек этот увидал весь зал, После чего ребята соглашалися. И вышли клоуны. И грянул дружный смех. Нам было страшно, только все же мы хихикали. Начальник посчитал, что всё! Успех! И одарил работников улыбкою. Он подошел к ним на арене и сказал, Что ошибался, будто клоун сей бездарен. И с криком «Браво» встал в восторге зал, Был премией при всех артист одарен. Я убежал. Покинул праздный бал. Сказали мне ребята терпеливые: «Счастливый клоун деток обнимал, И целовал, шептал «Мои вы милые…». Они ему сказали обо мне, На это прослезился он от радости. Сказал, потом найдет меня он вне, И даст пакетик самых вкусных сладостей. Но так к нему я и не подошел. Мне было без того тепло и радостно, Что клоун свое счастие обрел, И что не скажет слов начальник гадостных. И мне не нужно больше ничего! Я понял, что всем воздается поровну, Что это счастье – приносить другим добро, И что порою плачут даже клоуны!..