Погнер (очень тронутый, пожимая руку Заксу) О, Закс, мой друг! Спасибо вам! Вы знали, что томит меня!
Закс Рискнули вы, но – с нами Бог! – (Он обращается к Бекмессеру, который ещё во время шествия и потом беспрестанно вытаскивал из кармана листок со стихами, зубрил, старался точно прочесть слова и часто в отчаянии вытирал себе лоб.) Ну, что же, как дела? А?
Бекмессер Ну... и стихи! Темна вода, – запомнить их нельзя никак!
Закс Мой друг, да кто ж вас принуждает?
Бекмессер Да, да! Ведь погибли по вашей воле стихи мои! И я вас прошу: хоть здесь-то стойте за меня!
Закс По мне – бросьте всё!
Бекмессер Ну, вот ещё! Другие мне не страшны ничуть, – один только вы...
Закс Тогда – вперёд!
Бекмессер Стихов, конечно, никто не поймёт, но популярность ваша вывезет меня...
Закс (обращаясь ко всем) Итак, прошу мастеров и народ открыть немедля борьбу певцов!
Котнер (выступая вперёд) Мастера, готовьтесь, – кто холостой! Пусть тот начнёт, кто старше всех! – вам, Бекмессер, начинать! Пора!
Ученики подводят Бекмессера к дерновому холмику, который они только что сложили перед эстрадой, быстро утрамбовали и со всех сторон покрыли цветами. Бекмессер всходит нетвёрдой поступью, спотыкаясь и пошатываясь.
Бекмессер Проклятье! Качается! Так упадёшь!
Мальчики смеются и весело утаптывают холмик ещё раз. В народе начинают поталкивать друг друга.
Голоса в народе (в то время как Бекмессер старается упрочиться на холмике) Как? – Он? – Ужель? – Что-то не подходит! – Я бы его прогнал, будь я невестой! – Разве в женихи такой годится? – Молчать! Ведь он известный мастер! – Цыц! К чему острить? В совете он имеет вес! – Ха! Он даже не стоит! – Ужель он запоёт? – Сейчас слетит! – Это наш писарь, Бекмессер мудрый! – Какой болван!
(многие смеются)
Ученики (выстроившись) Silentium! Silentium! Смолкни говор и стихни шум!
Котнер Начинай!
Бекмессер наконец кое-как устроился на холмике. Он отвешивает поклоны, первый – мастерам, второй – народу, и третий – Еве, которая отворачивается. Бекмессер в замешательстве продолжает на неё щуриться. От волнения у него захватывает дух, и он старается подбодрить себя прелюдией на лютне. – Наконец он начинает петь на свою прежнюю мелодию, но с переиначенной просодией, слащаво украшая кадансы.