Сын, я не достану до неба, Ведь мы способны летать лишь неумело. Сердце на разгоне отдаёт тепло, Рваными нотами боль… Призови меня к себе, И я в минуты флипа буду катать тебя по реке, Прочитай по губам про меня. Да – Ассаи, соткан из зимнего дня. Нева несла тёмные воды, Наши мечты и танцы гонора, Кто-то был рядом с нами, дышал в спину, Перебирая губами. Дождь, смой старые ноты И всё нелепое до первой стопки. Крылья, ноги, хвост, свет галогена, Яркий до боли мой бог.
Орион 122, мы уходим ближе к земле. Проснись, плёнками созданы дни, Тёмными кадрами – ты. Орион 122, мы уходим ближе к земле. Проснись, плёнками созданы дни, Тёмными кадрами – ты.
Эти минуты – пыль, эти глаза – гранит, Боль вымени ты. Я рисовал на запотевших стёклах 122 в этой комнате. Я видел берега, там где мёртвый лес, И кто-то в трюме шептал: "Боли нет…” и нас нет, отец, поверь звёздам – я нагадал. Испугай нашатырём на вате, Это как глаза закрывают сзади, И так бегло, где-то на дне, Между строк – 122. Верь, сквозь годы мы Пронесём холод Ориона. И мы увидим смерть, открыв глаза Алыми звёздами февраля…
Орион 122, мы уходим ближе к земле. Проснись, плёнками созданы дни, Тёмными кадрами – ты. Орион 122, мы уходим ближе к земле. Проснись, плёнками созданы дни, Тёмными кадрами – ты.