Сонливо... Сервировка стола как в фильмах про обычных людей. Скатерть аккуратна, но свисает то там то тут своими детальными излишествами. Стол прямо посередь светлой комнаты с белыми занавесочками прямо таки на манер скатерти. все в этом помещении широкое: и длиннный стеллаж, протяжный и скрипуче одомашненный, занимающий всю стенку от входа и до окна, и стол и даже несколько громоздких табуретов. А окно, с облупившейся штукатуркой по бокам выходит во внешнюю жизнь, с её ветвистыми кронами одинаковых но разделяющихся дней, где побеги и плоды висящие на них являются личной ржавчиной каждого: иллюзиями страхами и мечтами, всем глупо земным но временно прекрасным. Я отвлекся на внешнее, когда и здесь, внутри стен всего хватит для упоительного описания, тем более оно идет из, в каком то роде, необычного источника. Вся комната, и даже ходики висящие под потолком и над кроватью с чугунными противовесами на цепочках выглядят как то нечетко, разделенно, буто не хватает важных фрагментов. Они то соединяются, состыковываясь по краям, то проходят сквозь друг друга видоизменяясь и дрожа как засохшие листья на темной воде. Присмотревшись - становится все ясней и ясней, что везде есть какие то полосы, и звук искажен, будто мы сидим в ящике и смотрим за этим безмолвием в разукрашенных плавательных очках. И так изо дня в день. Мы сидим и наблюдаем за шорохами комнаты, мы слушаем летящую и цепляющуюся за солнечные лучи - пыль. Она сообщает что то важное на рыбьем языке, и целая вечность прерывается бесконечными паузами. Чьи то тапочки под бурым столом, мертвое дерево громоздится на фоне салатовых обоев, утыканных стебельками и прочим растительным орнаментом. Сидим вот мы в этом ящике,смотрим за всем этим хозяйством, невесомость, сонливость, как нырять рукой в мазь. Ждем: быть может не придется самим открывать этот ящик и кто то с постоянно ожидаемым звуком щелчка откроет ящик, достанет нас и отряхнет мягкой кисточкой как на раскопках. А снаружи все будет как вне космического корабля - мелькать и торопиться стать чем то, чем оно никогда не было. А ещё часто ощущение того мира передается внутрь, и в комнатке становится как то беспокойно: скрепят половицы, покачивается фонарь над входной дверью и из под коврика чувствуется взгляд чего то не настоящего но сущего. А порой эхо из несозданного звука гуляет из угла в угол разными оттенками тишины. И хочется постоянно, смотря из ящика крикнуть наружу, крикнуть что то в высшей степени истинное, например: \"Повторение всегда разное\" или \"Каждый день ждешь от себя чего то, и когда оно случается - радуешься, теребя в кармане очередную скомканную бумажку\". Но сказать получается только про себя. Ведь мы в ящике. А вид отсюда туда - замутненный, и все кажется как в прошлом каким то приятно туманным и записанным магнитной проволокой сильных эмоций на дискету сквозь грязное, мутное, потресканное, ветровое, острое, личное стекло. Через это стекло все в полосках, и повсюду случайные помехи. Надо будет поправить антенну. У меня мания - чем больше я поправляю антенну тем лучше все видно и слышно. И нету больше комнаты, я что то перещёлкнул. Откуда то встрепенувшаяся музыка становится четче слышима, различимы голоса, вибрации звуковых паттернов, с деревьев летят жёлуди и секунда становится ночью. Щелк.Песок забился в сланцы, режет палец ноги. Настольная лампа зажглась. Щёлк. Вот! теперь опять комната. Опять молчание, через некоторое время снова журчание и высокий звук, внутреннее ощущение давления психического комка, оно не больное но толкучее, тянет куда то, и это куда то часто оправдывается результатом. Щелк. Иногда видно сквозь пальцы тот единственный огонь в жизни, у которого приятно будет сгореть, иной раз я вижу кубик льда лежащий где то под кроватью, и он своим холодком приятно перестраивает мысли в бок. Щелк. Такие вот состояния. Вдруг опять солнце, жжёт и приятно давит теплом спину. Все эти кожурки и смятые бумажки ощущений забываются словно они проходили под пластиковой пленкой, и вспоминаются тоже легко, одергивая её. Все внешнее отражается от экрана и идет обратно, а
Гуру Песен