All'ombra dell'ultimo sole s'era assopito un pescatore e aveva un solco lungo il viso come una specie di sorriso.
Venne alla spiaggia un assassino due occhi grandi da bambino due occhi enormi di paura eran gli specchi di un'avventura.
E chiese al vecchio dammi il pane ho poco tempo e troppa fame e chiese al vecchio dammi il vino ho sete e sono un assassino.
Gli occhi dischiuse il vecchio al giorno non si guardò neppure intorno ma versò il vino e spezzò il pane per chi diceva ho sete e ho fame.
E fu il calore di un momento poi via di nuovo verso il vento davanti agli occhi ancora il sole dietro alle spalle un pescatore.
Dietro alle spalle un pescatore e la memoria è già dolore è già il rimpianto di un aprile giocato all'ombra di un cortile.
Vennero in sella due gendarmi vennero in sella con le armi chiesero al vecchio se lì vicino fosse passato un assassino.
Ma all'ombra dell'ultimo sole s'era assopito il pescatore e aveva un solco lungo il viso come una specie di sorriso e aveva un solco lungo il viso come una specie di sorriso
В тени последнего солнца Прикорнул рыбак. И на лице у него была бороздка (полоска света), Чем-то похожая на улыбку.
Пришел на пляж убийца – Большие глаза, как у ребенка. Глаза, огромные от страха, - Они были зеркалом проишествия.
И спросил у старика: «дай мне хлеба, У меня мало времени и я слишком голоден». И спросил у старика: «дай мне вина, У меня жажда, я – убийца».
Старик приотрыл глаза, Даже не посмотрел по сторонам, А налил вина и отломил хлеба Для того, кто говорил, что был голоден и хотел пить.
Это было тепло одного мига, А потом снова в путь по ветру. Перед глазами еще солнце, А за спиной рыбак.
За спиной рыбак, А память – уже боль, Уже сожаление об апреле, Когда играл в тени двора.
Появились в седле два жандарма, Появились в седле с оружием. Спросили у старика, если здесь поблизости Проходил убийца.
Но в тени последнего солнца Прикорнул рыбак. И на лице у него была бороздка, Чем-то похожая на улыбку. И на лице у него была бороздка, Чем-то похожая на улыбку.