Радиоприёмник похрипит и смущённо смолкнет. Поэты высокомерно напишут стихи на вырост. От стога сена остались одни иголки, А сердце стучало так, что однажды разбилось.
Прозвенят осколки, как брошенный пчёлами улей. Мы на них посмотрим сквозь пальцы с опаской. Это была не игра, когда мы только заснули, А игра была про то, что нельзя просыпаться.
Арендодателю скажем, что месяц будет последним, Совместные фото с обшарпанных стенок снимем, Соберём вещи, из съёмной квартиры съедем, Не поняв, что дальше. Значит цугцванг взаимен.
Сквозь дыры в небе подует сомнения ветер, Он наши души и жёлтые листья подхватит. В густом эхе гудков никто не ответит, И неизвестно нужен ли ответ, кстати.
Настырное утро к окну подползает всё ближе. Путь в точку "Б" не находит теперь кривая. Чёрно-белый рассвет мне ботинки оближет Холодной водой из машин поливальных.
Промокшие ноги следы на асфальте постелют, И я не замечу, как после осени пёстрой, Первый снег заметёт в нашем парке качели, Когда календарь на стене декабрём оборвётся.
Пропасть без права на мост пролегла между нами, В неё улетает память, слова, вещи, люди, Нас уже нет, и мир с удивлением замер. В этой игре мы шагов больше делать не будем.
На имя меньше в телефонной книжке осталось, На упаковку больше будет в аптечке таблеток. Я закрываю дверь и глаза закрываю устало В безумной попытке прогнать догоревшее лето.
Прозвенят осколки, как брошенный пчёлами улей. Мы на них посмотрим сквозь пальцы с опаской. Это была не игра, когда мы только заснули, А игра была про то, что нельзя просыпаться.