Она к реке держала путь, держала путь, Чтоб ножки дивные копнуть, в воде копнуть. Ее небесная краса Смутила даже небеса, ее краса.
Я, очумев, решил схитрить, решил схитрить, Под воду рыбок уплыть, рыбкой уплыть. Решил, прикинувшись сомом, В засаду лечь на дне речном, на дне речном.
Хотя я ждал там на авось, там на авось, Куснуть ей пальчик удалось, мне удалось, Ах, ни одна акула не Ела вкусней, поверьте мне, поверьте мне.
Но в наказание за дерзость мне опять Пришлось на дне лежать и ждать, лежать и ждать, Разжалобить красотку чтоб, Я сделал вид, что я утоп, что я утоп.
В своей вине убеждена, убеждена, Тут обняла меня она, меня она, Чтоб целовать, чтоб укусить, Чтобы из мертвых воскресить, чтоб воскресить.
Если всегда таков удел, таков удел Тех, кому свет уже не бел, уже не бел, То и не страшно помирать! И я нырнул на дно опять, на дно опять.
Назавтра мчался во всю прыть, я во всю прыть, К ее отцу – руки просить, руки просить, Моя ж пуста была рука, И мне в ответ он дал пинка, он дал пинка.
Отдал ее за богача, за богача, О ее счастье хлопоча, за богача, Хоть тот мешок с деньгами был Старее, чем Мафусаил, Мафусаил.
С тех пор горю я, как в аду, я, как в аду, Я не живу, а только жду, а только жду, Что смерть, махнув своей косой, Отправит скрягу в мир иной, махнув косой.
Жду, что потом, вдовой став, вдовою став, Его поглубже закопав, свободной став, Она опять к реке придет, В мои объятья упадет, да, упадет.