Breaking up in tiny rooms, suckling on the teat of space. In lucid fields Ive come to pass, in the bottle I do see his face. Mother, have we come to terms, when our insides become unlaced. Knowing that till come to this, the absolute nothing black of space. Bloody trips in all the world, walled up here like theres a race. Do walls mean we have mottled hearts? Our will continues on the rays. Planets always moving out, spreading at a steady pace. Spinoza, sorry, when fission stands, there wont be god, just blacker space.
Распадается по крошечным комнаткам младенец на соске космоса. В прозрачных полях, где я возник, в бутыли вижу его лицо. Мать, пришли ли мы к согласию, когда наши внутренности распустились. Знание этого пока идет к тому, абсолютному черному ничто космоса. Кровавые пути во всем мире, окружены стенами здесь, как на гонке. Значат ли стены, что наши сердца пестры? Наша воля тянется лучами. Планеты движутся вечно, рассеиваясь с постоянной скоростью. Прости, Спиноза, когда стоит распад, бога не будет, лишь космос чернее.