Пророк предчувствовал свой крах, Ломались с треском ночи втулки. И в первом встречном переулке В подъезде прятал я свой страх. Предательство любого этажа Я не прощал ключом по мелу. Молчал с подъездом неумело, Затем смеялся и дрожал. И тлели сигареты и слова. Трамвай сомнамбулой лениво Качал холодное, но пиво. Я слепо рыл свой котлован. Полцарства за полдня не для меня. Прозрачной истиной навеяв, Мне в горле комом Ерофеев, Стаканом вечного огня.
Опять не стал предохраняться я: Куда лихая занесёт... Но настаёт реинкарнация... По снегу в кедах нараспашку И от обеда да, да, да тельняшки - Везде и всё наоборот.
Вот так недели-эскимо Растаять быстро успевали. И мы сидели не в трамвае, И шли, кажись, не из кино. Девятый адов круг пропал. Согретый снежной королевой, Я не сворачивал налево, И снова забивал на бал. И врали все календари. Когда мы погружались в чан, я, Минутой вечного мычанья, За всё, за всё благодарил. Полцарства мало на двоих, Когда двоим мешает свита. И та строка уже забыта, В которой нету слов моих.
Опять не стал предохраняться я: Куда лихая занесёт... Но настаёт реинкарнация... По снегу в кедах нараспашку И от обеда да, да, да тельняшки - Везде и всё наоборот.
Наоборот, на абордаж, На постамент и на удачу... И нерешённую задачу, Слепой угар и скромный стаж Ты не поймёшь, не подпоёшь, Ведь ты ещё так слишком взросел... Прораб давно уже всё бросил И месяц зачехлил свой нож.