Я дышал синевой, белый пар выдыхал... Он летел, становясь облаками. Снег скрипел подо мной, Поскрипев - затихал, А сугробы прилечь завлекали. И звенела тоска, что в безрадостной песне поётся, Как ямщик замерзал в той глухой непролазной степи... Усыпив, ямщика заморозило жёлтое солнце. И никто не сказал: "Шевелись, поднимайся, не спи!"
Всё стоит на Руси До макушек в снегу, Полз, катился, чтоб не провалиться. Сохрани и спаси! Дай веселья в пургу! Дай не лечь, не уснуть, не забыться. Тот ямщик - чудодей бросил кнут и - куда ему деться?! Помянул он Христа, ошалев от заснеженных вёрст. Он, хлеща лошадей, мог бы этим немного согреться... Ну, а он в доброте их жалел, и не бил, и замёрз. Да...
Отраженье своё Увидал в полынье - И взяла меня оторопь: в пору б Оборвать житиё, Я по грудь во вранье! Да и сам-то я кто? Надо бы в прорубь. Вьюги стонут, зовут, кто же выстоит, выдержит стужу? В прорубь надо да в омут, но - сам, а не руки сложа. Пар валит изо рта... Эх, душа моя рвётся наружу! Выйдет вся - схороните, зарежусь - снимите с ножа.
Снег кружит над землёй, Над страною моей. Мягко стелет, в запой зазывает... Ах, ямщик удалой! Пьёт и хлещет коней! А не пьяный ямщик замерзает...
Так звенела тоска, что в безрадостной песне поётся, Как ямщик замерзал в той глухой непролазной степи... Усыпив, ямщика заморозило жёлтое солнце. И никто не сказал: "Шевельнись, поднимайся, не спи!"