Был бой, страшный бой среди горных вершин, Радист принимал все приказы, От роты остался всего лишь один, Один из состава спецназа. Он ранен был в грудь, пару пуль получил, Терял очень часто сознанье, Прилично потеряно крови и сил, Но к Богу не шел на свиданье. И что–то держало на грешной земле И в рай душу не отпускало, Не время, видать... - говорил он себе, Но все же верилось мало. Лежал средь камней, среди павших друзей, Которым уже не подняться, Горела душа, боль все сильней и сильней, Хотелось рыдать и смеяться. Он полз уже час неизвестно куда, На трупы людей натыкаясь, Израненный, с пеной кровавой у рта, За жизнь, как за воздух, хватаясь. И думал: так как же случиться могло, Никто нас не видел, шли ночью... От мысли одной даже сердце свело, Засада была – это точно. Разведка сказала – все тихо кругом, Спокойно и духов не видно, Внезапно нас встретили шквальным огнем, Стреляли в упор, ах, как обидно. И стало вокруг все похоже на ад, И горы, как дети, рыдали, Свернуть просто не было шансов назад, В лицо, в грудь и в спину стреляли… Он снова очнулся, ползти продолжал, И хуже ему становилось, Вдруг вдали полоску света увидал, И сердце сильнее забилось. Он силы терял, и казалось ему, Что он у златых ворот рая, И двигался кто–то навстречу к нему, Бесшумно шаги измеряя. Наверное, ангелы целой толпой На грешную землю спустились, Пришли за его неподкупной душой, Которая в теле томилась. Рассвет над Афганом лучистый вставал, И солнце все выше и выше, Теряя сознание, он услыхал: - Ребята, один еще дышит! Надежные руки подняли его, В вертушку внесли, положили, Один лишь остался, он еле живой! - По рации в штаб доложили. Он выжил, и смерть смог свою победить, И с ней не встречался ни разу, В войсках не могли еще долго забыть Парнишку из роты спецназа. В войсках не могли еще долго забыть Парнишку из роты спецназа...