Сказал себе я: брось писать, - но руки сами просятся. Ох, мама моя родная, друзья любимые! Лежу в палате - косятся, не сплю: боюсь - набросятся, - Ведь рядом - психи тихие, неизлечимые.
Бывают психи разные - не буйные, но грязные, - Их лечат, морят голодом, их санитары бьют. И вот что удивительно: все ходят без смирительных И то, что мне приносится, все психи эти жрут.
Куда там Достоевскому с "Записками" известными, - Увидел бы, покойничек, как бьют об двери лбы! И рассказать бы Гоголю про нашу жизнь убогую, - Ей-богу, этот Гоголь бы нам не поверил бы.
Вот это мука, - плюй на них! - они же ведь, суки, буйные: Все норовят меня лизнуть, - ей-богу, нету сил! Вчера в палате номер семь один свихнулся насовсем - Кричал: "Даешь Америку!" - и санитаров бил.
Я не желаю славы, и пока я в полном здравии - Рассудок не померк еще, но это впереди, - Вот главврачиха - женщина - пусть тихо, но помешана, - Я говорю: "Сойду с ума!" - она мне: "Подожди!"
Я жду, но чувствую - уже хожу по лезвию ноже: Забыл алфавит, падежей припомнил только два... И я прошу моих друзья, чтоб кто бы их бы ни был я, Забрать его, ему, меня отсюдова!