Воды текут. Воды - текут ли в рай ли, ад - но к Миктлантекутли. Воды текут. Я тут, агавы подле, славы вдали земной, открыт ветру, птице любой, зверю - так давно один, что верю:
тот, кто съест тако, станет счастливым всяко. Тот, кто съест тако, станет счастливым всяко.
Всякая лодка уйдет в море. Всякую радость найдет горе. Есть хорошее, есть и плохое. И в Тихуане, и в Ла-Хойя.
Но живи здесь, здесь умри и воскресни, Чтобы снова сложить эти песни.
Плыви, плыви, плыви, плыви, песня-лодка! Мир, ее прими, как текилу, глотка! Пей, гуляка! Плачь, гуляка! Без этих слез тако не тако. Ведь тот, кто съест тако, станет счастливым всяко. Тот, кто съест тако, станет счастливым всяко.
От "до свиданья" до несвиданья - смерти равное расстоянье. Путь, которым идет один, - восемь холмов и долин, и ветер ледяной, и быстрая река, невозвратная, как строка и облака.
А здесь - солнце, ничего кроме Солнцу Мексики мало крови. Смертным простым мало текилы. Смерти малы могилы.
Но тот, кто съест тако, станет счастливым всяко. Тот, кто съест тако, станет счастливым всяко.
Воды текут - в рай ли, ад ли, к Миктлантекутли от Кетцалькоатля. к девятой, нижней, преисподней Миктлана, где вечность течёт из крана, в который уходят все эти воды, в который уходят все наши годы. Для одного мира два бога – видимо, слишком много.
И там, где органом рыдает месса, корабль торгуют за несколько песо, и голод изгонит любого беса во мрак ацтекского леса.
Там – песню бы эту – Богу в уши. Но песня звучит все глуше, глуше. И плачет душа в ожидании чуда. Забери меня, мама, отсюда!
Так далеко до больших дорог. Моя голова - сухой цветок.