Она любила прятать свои глаза под веками, Веки - под ладонями, ладони - в перчатки. И каждую ночь она совершала побеги (Как будто-то бы я их никогда не замечал).
Ни сложно, ни просто любить её. Когда Разложена простынь она так убедительна, что бдительность взяла да обиделась. Ушла. А с ней и к пяткам душа.
Она не бросит, так как не отдана никому. Для неё секс — как для нас сходить по маленькому. Её Манит хомут, нас манит она, Но неизвестно кому она сейчас отдана.
А надо было вникать в суть её дневника, Ведь страницы мелькали, затмевая мне камнем глаза. Ей резали пальцы бумагой. Какая гуманность, когда нужно так много сказать?
На красных полях напрасно пишет сноски Набрасывает строки скользские. Проходящие сквозь неё насквозь. Почерк превращает одинаковость Линии жизни в череду событий знаковых.
На красных полях напрасно пишет сноски Набрасывает строки скользские. Проходящие сквозь неё насквозь. Почерк превращает одинаковость Линии жизни в череду событий знаковых.
А давай откроем дневник её и посмотрим что там написано: Какого чёрта бисером рассыпанным стала жизнь «на отъебись»? Было же весело. Потом как карусель рутина закрутила, Превратив лебединую любовь в утиную, а её в блядину.
Давай поглядим, что стало тому причиной... Каждая страница её открывает как нож пирочинный, Приближая к начинке под названием истина, Ведь именно она в её дневнике была когда-то записана.
А всё весьма просто... Нет места вопросам: Она кидалась на простынь, мечтая забросить Свои мысли о том, как отвыкла душа От любви... после выкидыша.
Но привыкла дышать она заново. Как партизан она сможет всю боль эту молча стерпеть, Вот только теперь в груди вечно метель: спит со всеми, но у неё не будет детей.
На красных полях напрасно пишет сноски Набрасывает строки скользские. Проходящие сквозь неё насквозь. Почерк превращает одинаковость Линии жизни в череду событий знаковых.
На красных полях напрасно пишет сноски Набрасывает строки скользские. Проходящие сквозь неё насквозь. Почерк превращает одинаковость Линии жизни в череду событий знаковых.