Прости меня, дружок, за пьяное перо. На эту болтовню, пожалуйста, не сетуй. Но знай, что до сих пор заплеванный Пьеро На тоненьких ногах шатается по свету.
И мы, встречаясь с ним на ленточках дорог Не ведая бредем, с Пьеро почти-что рядом. Что только он подрос, напялил свитерок И стер с лица сурьму, белила и помаду,
Но сбросив мишуру фигляра и шута В нем корчится душа, орущая, былая. И полночью, когда с улыбкою у рта Людские души спят, душа Пьеро пылает.
И на ее огне он стряпает стихи И дремлет на плече у розоватой зорьки. Рука его крепка, глаза его сухи, А строки на бумаге солоны и горьки.
Но утро настает и сумку как суму, Закинув за плечо, он скатится с порого. И все же я, представь, завидую ему, И все же я, поверь, иду его дорогой.