...когда простейшая трусость высказаться играет в тонкую недосказанность...
Страшна невысказанность, невыговоренность, когда под кожей саднят осколки, а их ни выцарапать, ни выковырять, ни образумить - нельзя нисколько. Внутрь замурованные события кричат отчаянно: "Мы - забытые. Мы из истории можем выпасть - выпусти! выпусти!" Комком у горла встают страдания: "Мы - словно сдавленные рыдания. Мы так надеемся на нашу высвобожденность: выскажи нас! выскажи нас!" Все рёбра взламывая, взвывают замыслы: "Внутри нам тесно. Там истерзались мы". Слова прекрасные, но не пророненные кричат: "Мы заживо похороненные". Поступки смелые, но отложенные кричат: "Мы заживо замороженные". И все ошибки, грехи припрятанные внутри колотятся, как припадочные: "То, что не высказано, - забудется, а что забудется, то снова сбудется". Грызёт раскаянье: "Мне надо вырваться, Я было крошечным, теперь я выросло!" Печаль, не высказанная вовремя, В потёмках воет: "Хочу на волю я!" И плачет радость совсем нерадостно: "Все ваши чувства - они обкрадываются, когда вы думаете, что ум показываете, тем, что и радости не высказываете". И шепчет нежность: "Меня стесняются, друг с другом грубостью объясняются. Зачем вы прячете, друг друга мучая, не только худшее, но и лучшее? Страшны скрываемые болезни и неминуемо убивают, но даже нежность смертельна, если её скрывают..." Начните исповедь, хотябы исподволь. Вы попытайтесь начать, попробовать. Когда всецелой бывает исповедь, то получается, что это проповедь. А мы стесняемся, как напраслины, не только страшного, но и прекрасного. Любви стесняемся, молодечествуя, и прячем даже любовь к Отечеству. Но я верю в такую искренность: в ней очевидная недоказанность, - когда простейшая трусость высказаться играет в тонкую недосказанность...