Попытался дожить до седин – дожил до лысины, Обнаружил вдруг, что уже не влекут ни выси, ни Пропотевшие бездны греха, как привыклось смолоду. Седина выходила ребром, бесы обжили бороду.
Оказалось, что ад значительно ближе к раю, чем Он к обоим, но злые навыки жить играючи Не исчезли, хотя слиняли, момент прошляпили, Превратившись в вонючую слизь, в комок пошлятины.
То, что раньше казалось шармом – теперь нелепица. Бог стучит, свинья доедает – судьба не лепится. Идеал мещанства воняет свежо и молодо По сравнению с перебродившим бунтарским солодом.
Но что самое главное – мысли совсем разлажены: То, что прежде звенело, теперь оказалось лажею. Так он вырос – как некогда вырастал из обуви – Из любви, из дружбы, из быта, из жизни. Что бы вы
Там себе ни думали – надо учиться стариться, Чтобы не превратиться в злую гниющую старицу, Чтобы течь тяжело, но ровно в низовьях века и Отмечать свой путь невеликими, но вехами.
Только рок орудует, словно палач на площади… Изменить бы себя: сделать проще бы, плоше бы, площе бы – И вписаться в кривую судьбы, и вписаться в анналы не Безнадежным «ку-ку», а заслугами – пусть и малыми,
Не весьма заметными, но где-то порой полезными. Он не смог – скатился на дно, заболел болезнями, И его встречали за несколько лет до ящика В компании доктора Бехтерева и доктора Кащенко.