Говорят: бытовая семейная драма. Но детство по-прежнему – комом в груди. «Папа спит, – говорила мне мама, – Он очень устал, ты его не буди!» И, пряча глаза от меня, отвернётся, (Чтоб я на лице не заметил удар)... «Тише, сынок, а то папа проснётся, – Просила она, – он очень устал!»
Легко ли осилить, когда тебе девять? А он, сатанея, на маму грозя... Ты встал перед ним, но что тебе делать? Кричишь, что маму трогать нельзя! А он и не слышит, тебя отшвырнёт – И ты беспомощный жмёшься в углу; Плачешь и видишь, как он её бьёт, Как душит он маму твою на полу...
О, скольким сердцам детским это знакомо! Я помню, как мой «в усталости» папа Спал у подъезда нашего дома В луже, со звуками конского храпа; Я помню, «усталый» пожаловал в школу... «Пришёл твой отец. Он спит на крыльце!» И я под насмешки по школьному холлу Позора венец несу на лице...
Как сильно в детстве нуждался я в нём, В слове отцовском и рук его хватке... Но ненависть в сердце горела огнём – В четырнадцать клал я его на лопатки! В четырнадцать, злой, малодушно ропщу И в детской обиде – распятье в окно... «Проклинаю навеки! Никогда не прощу!» Вытоптав в сердце надежды зерно...
С десяток лет с тех пор как минуло, Но память об этом свежа. Как теперь Я вижу: детство с порога взглянуло И вышло, захлопнув железную дверь! Говорят: бытовая семейная драма. Но детство – по-прежнему – комом в груди. «Папа спит, – говорила мне мама, – Он очень устал, ты его не буди!»