Он здесь бывал: еще не в галифе - в пальто из драпа; сдержанный, сутулый. арестом завсегдатаев кафе покончив позже с мировой культурой, он этим как бы отомстил (не им, но времени) за бедность, униженья, за скверный кофе, скуку и сраженья в двадцать одно, проигранные им.
И время проглотило эту месть. теперь здесь людно, многие смеются, гремят пластинки, но пред тем, как сесть за столик, как-то тянет оглянуться.
Везде пластмасса, никель -- все не то; в пирожных привкус бромистого натра. порой, перед закрытьем, из театра он здесь бывает, но инкогнито.
Когда он входит, все они встают. одни -- по службе, прочие -- от счастья. движением ладони от запястья он возвращает вечеру уют.
Он пьет свой кофе -- лучший, чем тогда, и ест рогалик, примостившись в кресле, столь вкусный, что и мертвые "о да!" воскликнули бы, если бы воскресли.