Она дочь божества, сотворившего мир, Её ноги целует болотный аир, Она пьянит, как янтарные блики мёда из сот. Он мешает в артериях колу и ром, В джембе смотрит, как в зеркало, слушая гром, Он купается в ритмах, не ведая тонов и нот.
Она танцует в безумии пресной воды, Превращая силу в слабость без хлыста и шпор; Она кого угодно доведёт до беды — А ему плевать, Он имеет наглость не видеть её в упор!
Мимолётным движением пальцев и рук Он из грома и молнии складывал звук И ласкал его, будто пятнистые спины пантер. И его не брала сладость магии слов, Он не чувствовал запаха жёлтых цветов, Тех, что бросала она ему под окно и под дверь...
А он смеялся и грозами жёг небосвод, И блестели звёзды как глаза разъярённых змей; Он молнией расплавил злое золото вод — Только вот не знал, То, что гнева женщин не бывает в мире страшней!
Он не знал то, что реки не терпят обид, Что в своём же огне он за это сгорит, Что от страсти спасения нет, если пробил час... И когда он пришёл, не боясь ничего, Корни жёлтых кувшинок схватили его, Он взглянул — и пропал в глубине зрачков её глаз...
Она в горячих ладонях струилась дождём, Он молчал, забыв о громе и безумии грозы; Она за ним закрыла утром двери в свой дом — Он ушёл, но помнил, Что вся его сила не стоит её слезы!