Россия, двадцатые годы И новый диктат у руля. Отныне враги мы народа - Как крысы бежим с корабля. В Париже, а может в Нью-Йорке В обшарпанной съёмной дыре... На улицах женщины в норках, Но вижу в своей голове,
Что за окном моим гуляют медведи, И балалаечник рвёт струны и душу, Матрёшки разодеты, будто леди - Я никогда уже не выйду наружу...
И нет мне обратно дороги В страну, где продали Христа. Я беженец здесь среди многих. Свои подставляю уста Для всех поцелуев Иуды - Предатель отныне во мне. И знаю, что больше не буду Я жить на родной стороне.
Но за окном моим гуляют медведи, И балалаечник рвёт струны и душу, Матрёшки разодеты, будто леди - Я никогда уже не выйду наружу!
Мужик в папахе и с бутылкой в кармане, И за спиною автомат его виден. Берёт стакан он, и блестят его грани. Мужик прощает все людские обиды...