Одна из известнейших блатных баллад о несчастной любви, измене и жестокой мести, которая традиционно завершается ожиданием расстрела. Существуют десятки вариантов. В чём-то напоминает более позднюю вариацию «Мурки», только герой мстит не за предательство уголовного мира, а за любовную измену, к тому же не только самой «изменщице».
По свидетельству А. Макарова («Круг чтения» № 19, 1991 г.), автором первоначального текста является Андрей Тарковский. Однако есть большие сомнения в истинности подобного утверждения. Песня пользовалась популярностью ещё в конце 40-х — начале 50-х годов, и Тарковский был слишком молод, чтобы её написать. Так, исполнитель Борис Львович в одной из передач «В нашу гавань заходили корабли» вспоминал, что он ещё мальчишкой пел эту песню в Татарии в начале 50-х, и они даже переделали один из куплетов — пели «Пришёл ко мне Шакиров, мой защитничек-старик».
*** Когда с тобой мы встретились, черёмуха цвела И в тихом парке музыка играла. А было мне тогда ещё совсем немного лет, Но дел уже наделал я немало.
Лепил я скок за скоком, (1) а утром для тебя Швырял хрусты (2) налево и направо, Но ты меня любила и часто говорила, Что жизнь блатная хуже, чем отрава.
Но дни короче стали, и птицы улетали Туда, где вечно солнышко смеётся. А с ними улетело моё счастье навсегда, И понял я — оно уж не вернётся.
Однажды ты со шпаком (3) стояла на скверу. (4) Он был бухой; обняв тебя рукою, Тянулся целоваться, просил тебя отдаться, А ты в ответ кивала головою.
Во мне всё помутилось, и сердце вдруг забилось, И я, как этот фраер, (5) зашатался. Не помню как попал в кабак, И там кутил и водку пил, И пьяными слезами обливался.
Однажды как-то вечером я встал вам на пути. Узнав меня, ты сходу побледнела. Ему я предложил тогда в сторонку отойти, И сталь ножа зловеще заблестела.
Потом я только помню, как мелькали фонари И мусора на улице свистели. Всю ночь я прошатался у причала до зари, А звёзды, как глаза твои, блестели. (6)
Когда вас хоронили, ребята говорили – Все плакали, убийцу проклиная. А дома я один сидел, на фотографию глядел — С неё ты улыбалась, как живая.
Любовь свою короткую залить пытался водкою И воровать боялся, как ни странно. Но влип в исторью глупую и как-то опергруппою Я взят был на бану (7) у ресторана.
Сижу я в несознанке, (8) жду от силы пятерик, Но тут случайно вскрылось это дело. Пришёл ко мне Шапиро, (9) мой защитничек-старик, (10) Сказал: «Не миновать тебе расстрела».
И вот меня побрили, (11) костюмчик унесли, На мне теперь тюремная одежда. Квадратик неба синего, и звёздочка вдали Сияет, как последняя надежда.
А утром зачитают последний приговор И скоро, детка, встретимся с тобою. С конвоем поведут меня на наш тюремный двор, И там глаза навеки я закрою.
(1) Лепить скок — совершать квартирные кражи без предварительной подготовки. (2) Хрусты — рубли, бумажные деньги. (3) Шпак — на «старой фене» так называли человека, не принадлежащего к уголовному миру (шпак, шпачек в славянских языках — скворец). Любопытно, что в некоторых сборниках блатных песен шпак пишется с большой буквы; видимо, авторы считают это слово фамилией. Иногда поют — «с форшмаком». Форшмак — это грязный, неряшливый человек, отребье, с которым рядом стоять стыдно. В этом случае нарисованный далее портрет обретает внутреннюю логику. (4) В другом варианте — «на углу». (5) Фраер — на «старой фене»: человек, далекий от блатного мира, потенциальная жертва. Сейчас слово «фраер», напротив, почётно в уголовном мире и означает «достойного» уркагана. (6) Вариант — «и в спину мне глаза твои видели». Психологически он более выразителен. (7) Бан — вокзал. (8) Вариант – «в предварилке». (9) В одном из сборников мне встретилось утверждение, будто «шапиро» означает на уголовном жаргоне защитника вообще. Я никогда не встречал и ни от кого не слышал. Хотя, конечно, среди крупных адвокатов значительную часть составляют евреи. Однако тот факт, что следом за «Шапиро» следует разъяснение, что речь идёт именно о защитнике, опровергает предположение о жаргонном значении слова. (10) Вариант – «Пришёл ко мне защитник, седой, как лунь, старик». (11) Вариант – «Мне голову побрили».