На карте городов следы твои, мои и наши, Там, где вчера прошли дожди произрастает ганжа. И все, что есть во мне это слова поверх мелодий, Которые звучат во мне, а не по нитке радио. Что бы идти моя душа должна лететь и петь, Буди во мне поэта, бегущего по ветру. Но зазывая бомжеватых псов, Мимо лесов, вдыхая носом урожайный солод. Я не хочу мудрить и знать науку ваших душ, Видел свою я, постепенно полюбил оружие. Я тут, патрон, и вижу, выход только через выстрел, Я вас люблю, а после, читайте мои письма. Крики души не греют, крики, в доме странный запах. Старые книги, дневники, весна тире сентябрь. А за окно летят как знамя шторы воры в небо, Густые облака, как пена, где давно я не был. Только стучат колеса, столько в миллионах нас, Такая пустота, мне жаль, прятать себя за разум, Держать себя в руках, скрывать оскал и звонкий смех. Что бы любить так сильно жизнь, нужно любить и смерть.
Много ли, мало ли, или мы многолики, И какова цена, за то что держит наши руки. Но я сошел с ума и мне так безразличны думы, И я пишу о чем хочу, а не о чем ты думал. Это безмолвие, оно звучит как крики, Мы выглядим как люди, ну а в душе мы фрики. Эти глаза бегут по кругу, снова воют псы, И я бегу с самим собой играть в уродский цирк. Я тут, патрон, и вижу, выход только через выстрел, Я вас люблю, а после, читайте мои письма. И мне не хватит жизни, что бы донести все мысли, Я вас люблю, а после, читайте мои письма. Я тут, патрон, и вижу, выход только через выстрел, Я вас люблю, а после читайте мои письма. И мне не хватит жизни, что бы донести все мысли, Я вас люблю, а после, весна тире апостроф. Копюшон Ноу Мо.