Сколько игры в этом ненаступлении лета Сколько весны в этом небе с простывшей луною Я замираю, я провозглашаю победу Осиротевшей души над неразбогатевшей землёю
А девушка пела, девушка знала Что-то такое, чего невозможно понять и потрогать. В аэропортах, на старых причалах и в шумных вокзалах Нас доставали шаманские танцы, рождая дорогу.
Девушка пела шаманские танцы на маленькой сцене, Перемещая энергопотоки огромного мира, И становилась то вдруг великаншей, то лёгкою тенью Голосом-лезвием трогала время, и время кровило.
А время кровило, и время дышало, и время смеялось То заходилось в неистовом кайфе, то падало в ноль Девушка пела и, я был уверен, лишь мне улыбалась, Словно удача, как новое счастье, как свежая боль
А девушка пела, девушка знала Что-то такое, чего невозможно понять и потрогать. В аэропортах, на старых причалах и в шумных вокзалах Нас доставали шаманские танцы, рождая дорогу.
Девушка пела на маленькой сцене шаманские танцы, Звуки и запахи сколь неожиданны, столь же и вечны. А я умирал, умирал, умирал, и по новой рождался, Бился об стены и, падая в небо, ловил бесконечность
А бесконечность меня отпускать не желала и всё тут, То признавалась в любви, то грозилась убить, то возвысить. Пулями в незащищённую грудь мне в упор били ноты, И из темницы летели как птицы безумные мысли
А девушка пела, девушка знала Что-то такое, чего невозможно понять и потрогать. В аэропортах, на старых причалах и в шумных вокзалах Нас доставали шаманские танцы, рождая дорогу.
Сколько игры в этом ненаступлении лета Сколько весны в этом небе с озябшей луною. Я замираю, я провозглашаю победу Осиротевшей души над неразбогатевшей землёю.