ты помнишь, как она заломила тебе руки, скрутила ремнем от своих джинсов, туго-туго, и очень резко напала сзади, уверенно. Ты что-то твердила, и воздух рвался на тонкие ленты, летели обрезки, она нагревалась: горели руки, горело сердце, тело ее сжималось-и-разжималось, как резиновый мячик, и ваши жадные выдохи заполняли комнату /она потела в тебе, а ты царапала ей спину «мой личный мальчик»/. ~ вот так ты погибала под ее бедрами, во власти ее пальцев, ее цвета, под «Времена Года» из старенького патефона, под фото Кубы, под непрекращающийся ливень этого вашего североюжного лета… она выпускает тебя из пропитанных влагой рук, целует в губы, и ты, улыбаясь себе, улыбаясь лампе над вами, почти не дышишь, она вдевает в джинсы ремень, накидывает рубашку, ставит чайник, ты, завернувшись лишь в запах вашей любви, садишься и пишешь… она целует тебя в шею и говорит «малышка», стоя за твоими плечами. ~ может быть, именно так образуются твои строки, из этих слабостей, из воздуха, порезанного на ленты, из тонких запястий, из линий кисти, может быть…. Но ты счастлива и тебе о*****но от такой ее наглости…
да, непосредственно так начинается осень, и рвутся листья…