Я убежден, стояла тухлая вода. И зимы с летами ни разу не менялись. Шесть лет промчались, как шальные поезда, С тех пор, как мы с Андрюхой утречком расстались. Как время мчалось на вальсующих конях, И грудь росла у пионерки Иры. Всё изменилось дома без меня, Дезодорантом пшикают в сортиры...
К груди, к спине прилип конвой — не отдерёшь, И дед сидел довольный, сволочь, и ехидный, Четыре года натянули за грабёж, Козлы, — сказал им, буду там, так не обидно. Так не обидно, что заделал на глушняк, Ерша пронзил и тихо испарился. И за меня обиду снял не просто так, А за ерша, который откозлился.
И были сны, чифир, водяра, но без баб, Хотя там, в общем-то, на зоне не без женщин. А как откинулся — припал к груди, ослаб. За все четыре отвалил, ничуть не меньше. Как сдунет ветер с полок стлевшие дела, С преступным миром не покончите вовеки. Пока милиция шныряет по углам, А из подростков во дворах куются зэки.
Я убеждён, стояла тухлая вода. И зимы с летами ни разу не менялись, Но сколько утекло с тех пор воды тогда, И сколько зим и сколько лет мы не встречались.