(а у меня даже вчера такое было бывает вот не спишь пару ночей и когда днём засыпаешь, неважно где снится не то, что дома. чужое такое всё)
(ты никому не нужен больше) кровью сыт по горло, шум в ушах, шутки про новые маршруты не вспоминал даже завтра. а после завтрака неловко с сигаретой первой за день, в ломке вены выжимая пальцами, не скрывая и вскрываясь крайним, могу тебя ради растаять вместе с последним снегом.
разучился летать, перестал быть ветром, верил в разное, только попал лишь однажды. она слагала фантазии о нашей родной двуспалке, а я считал минуты до расставания снова на день, и не хотел чтобы летело быстро всё. скучал, переживал ночами. не спал, не говорил, не кашлял в стенку, сдерживал в себе. измена всем, кроме неё, внимание постам и записям в тетради на полях. и снова пальцы ломит в холоде, слагаю слоги, или разлагаюсь сам, не знаю, поздно. уже никак переозвучить или субтитры прилепить внизу экрана. а я заранее листаю все альбомы, но пусты внутри, заполнены на ноль процентов. с акцентом из одессы, стихами питерских поэтов, и заикание, и заикание, и воздух в горле пережидает холод. готовый завтрак в семь утра, и спать оставшись одинокому в парадной. остыла кровь снаружи, слизывай и чувствуй вкус железа, искрами в глазах ищи те фразы, что не сказать. пишу последний раз об этом, вру. и не в последний, и не в последующий день ищу я в голове обрывками слова твои, что пели в тишине, моих ладоней стук, хлопок, устал. не говорить о ночи первому прохожему, хоть нищий. а я без мыслей в голове, не обходя сторонкой сталинки, хрущёвки, в лабиринте улиц ищу твой след по запаху фисташек и какао ищу твои глаза среди экранов, мониторов, будь такой. а я в тебя смотрю, но знаю, что не нужен в этот поздний час ни тем, ни этим. никому. люблю. тебя. одну. и никому не нужен. ты никому не нужен больше.