И так арапка говорила: "Прошлой ночью, когда лежала Под дикою луной на травяном ковре, В моих объятиях великий Соломон, Внезапно вскрикнула на странном языке, Чужом тебе и мне". Он, знавший толк Любому слову, песне, вздоху, Лаю, воплю, крику, карку, хрипу, хрюку, мяуканью, Ответил: "петушок кричал с цветущей яблони за триста лет прежде Падения, и не кричал с тех пор, Не крикнул бы сейчас, не думай он, что, наконец Случайность с выбором совпали И все, что принесло разбойник-яблоко, И этот мерзкий мир готовы были сгинуть. Убравший криком бесконечность, Мог выкрикнуть ее назад. Ведь хоть любовь паучьим глазом Готова боль высматривать (Как будто бы во взгляде была вся страсть) Для каждого из нервов, и проверяет Любовников жестокостью случайности и выбора; Когда ж кончается убивство, На ложе может сойти отчаянье, Ведь каждый воображенный образ Туда приносит свой реальный образ. Но мир кончается, когда две эти вещи, Хотя отдельные, рождают общий свет, Когда фитиль и масло горят одним огнем. Поэтому благославенна та луна, что прошлой ночью Шеба подарила Соломону" "Но мир стоит на месте!" "Если так, Тот петушок был нами недоволен, Хотя и счел, что мы достойны крика. Возможно, образ был слишком сильный, Возможно, слишком слабый" "Снова ночь; ни звука В святой запретной роще, Разве слышно паденье лепестка, Ничто о человеке не сказывает, кроме Травы, примятой там, где мы лежали, И луна дичает с каждым мигом. Соломон! Давай начнем опять!"