Нелепый колпак на обрюзгших щеках, Девушка в белом над телом склонилась, Клоуну срочно нужна медсестра, Труппа у входа в гримерку столпилась.
Скрючило спазмом толстые пальцы, Что так смешно теребили помпон. Сладким червем кровь запеклась, В горле у клоуна сахарный ком
Дело в том, что клоун этот, что теперь лежит недвижим, Хоть и был весьма веселым и забавным лицедеем, Слишком был снедаем тягой к мармеладу и драже Обожал он карамельки и батончики из сои.
И хотя директор цирка клоуна считал звездою, Все мальчишки и девчонки, чуть завидят красный нос, Сразу начинали плакать и икать, трясясь от страха, Вспоминая мерзкий голос из-за темного угла:
«Деточка, отдай конфетку, ее дядя хочет скушать, А не то, тебя скормлю я, нашим отощавшим львам». Но однажды он наткнулся на малышку Евдокию - Дочку знахарки зловредной и заезжего купца –
Побледнела Евдокия и, зубами скрипнув злобно, Отдала ему кулечек, а затем шепнула вслед, «Чтоб ты, падла, подавился, захлебнулся бы слюнями, Чтоб тебе забило горло и заклеило бы нос,
Чтоб тебя пробрал бы ночью адский приступ диабета, А в аптеке инсулин бы весь бы кончился бы чтоб, Чтоб тебе мои конфеты поперек трахеи встали! Чтоб ты сдох, жиртрест вонючий, как поганая свинья!»
Больше не будут пухлые ручки Фольгой с шоколада жадно шуршать Больше не будет повисший язык С жадностью тело пломбира лизать