Ты помнишь, как мы кружились в вальсе, О, панна, мадонна, легенда тех лет? Ты помнишь, весь мир вертелся в танце, В объятьях твоих танцевал весь свет! Богохульник трусливый, Я прижал торопливо Те цветущие втайне, те две, Те, что дышат так южно, Подымаются дружно И, как вся ты, – в догадках, во мгле. Над двумя – два блестящих. Если б видеть их чаще! Но склонялись они предо мной, Будто вниз улетали И лазурью ласкали Этот – эту, другую – другой. Громче гром и струн и труб, Больше рук и шире круг, И все чаще и чаще, Святотатец пропащий, Пятернею дрожащей Твой бутон, твой просящий Я нащупывал вдруг. Ярче солнца спины труб, Шире, шире, шире круг, Мчится вихрь, извиваясь, Как волчок, расплываясь, Колыхая все лица вокруг.
К потолку подлетая, Носом звезды сбиваю, А по полу ступая, Силачам подражаю. Весь я жарче пожара, Грудь я выпятил яро, Чтоб в мужья получила Ты атлета, гусара.
Я от счастья, от пота, Бормочу тебе что-то, Да, в мужья ты получишь, Так и знай, идиота. Но словам ухажера Ты внимаешь без спора, Нет, в мужья ты получишь Чудо-парня, танцора.
Вдруг я вздрогнул в испуге: На двенадцатом круге Оторвалась подошва Кандидата в супруги. Мне и стыдно и тошно, Но ведь парень я дошлый, И, танцуя, тащу я За собою подошву.
С грациозностью дерзкой И чардашно-венгерской Я кружусь бесшабашно С той подошвою мерзкой. На штанинах заплаты И на морде заплаты, Шесть копеек в кармане – Вот какой я богатый!
Я как уж извивался В этом дьявольском вальсе, Вдруг колечко нащупал У тебя я на пальце. Помрачневший, как вьюга, Стиснул пальцы я туго – За колечко чужое Ты ответишь, подлюга! Дам колечко другое: Своей злою судьбою Твою нежную шейку Затяну, как петлею. Отомщенный влюбленный, Посмотрю озлобленно, Как в петле ты попляшешь Вероломной мадонной.