Робин Уилльямсон - На бруклинском перевозе | Текст песни

• Тексты песен
• Робин Уилльямсон
• На бруклинском перевозе

Pesni.guru - сайт для Гуру

Я сотни раз пересекал эту реку и видел солнечный диск почти перед самым закатом, я видел декабрьских чаек, я видел, как на недвижных крыльях они парят над водой, слегка покачиваясь в полёте, я видел, как жёлтый луч зажигает их оперенье, но часть его остаётся в глубокой тени, я видел медлительные круги, друг за дружкой бегущие борозды от кораблей, направлявшихся к югу, я знаю, как небо, по-летнему синее, отражается в тихой воде, я знаю, как ослепляет сверкающий солнечный след, как выглядит ореол из лучей, подобных тончайшим центростремительным спицам, вкруг тени, упавшей от моей головы на воду, искрящуюся под солнцем, я любовался прозрачной дымкой, окутывающей холмы на юге и юго-западе, смотрел на дымы, косматые, словно овечье руно, и чуть отливавшие фиолетовым, смотрел на внешнюю гавань и на входящие в порт корабли, следил, как приближались они, и на них были те, кто мне близки, я видел белые паруса плывущих шлюпок и шхун и видел суда на якоре, матросов, крепящих снасти, карабкающихся на мачты, и круглые мачты, и зыбкие палубы, и змейками вьющиеся вымпела, большие и малые пароходы, и лоцманов в лоцманских будках, и белый след за кильватером, и колёса, дрожащие в быстром вращеньи, я флаги всех наций видал, я видел, как опускают их на закате, как черпают землю со дна машины, и волны бегут кружевами, крутя и дробя свои белые гребешки, пространства, бледнеющие вдали, и в доках гранитные серые стены портовых складов, и ввечеру, на светлой воде — темнеющие буксиры, прижавшиеся к бортам широких, медлительных барж, и лодки, гружённые сеном, и кое-где — запоздалые лихтеры, и там, во тьме, на другом берегу — разверстые зевы плавильных печей, пылающих ярко, слепящих глаза, бросающих свет на кровли домов и в провалы улиц из черноты, где бешено пляшет их красный и жёлтый огонь.

***

Так что же тогда между мной и вами? Что стоит разница в десять лет или даже в столетья? И что б это ни было, в этом ли дело, когда ни пространство; ни время не могут нас разделить; и я жил на свете, я Бруклин любил — обильный холмами, был он моим, и я бродил по Манхаттену, и я в омывающих остров солёных водах купался, меня, как вас, волновали внезапно рождающиеся вопросы, днём, среди шумной толпы, они набегали вдруг на меня, и ночью, когда приходил я домой, когда лежал я в постели, они являлись ко мне, и я возник из водной стихии, из которой возникла вся жизнь, и, обретя своё тело, обрел я и личность свою, и то, что я существую, познал через тело своё, и то, чем я мог стать, через тело своё и познал бы.

**

Не только на вас падают тёмные тени, и на меня извечная тьма бросала тени свои, мне лучшее, что сотворил я, казалось пустым, сомнительным, но разве и вправду не были мелки те мысли, что мне представлялись великими? Не вам одним известно, что значит зло, я тоже знаю, что значит зло, я тоже завязывал старый узел противоречий, я болтал и смущался, лгал, возмущался, крал и завидовал, я был похотлив, коварен и вспыльчив, — мне стыдно сказать, какие таил я желанья, я был капризен, тщеславен, жаден, я был пустозвон, лицемер, зложелатель и трус, и волк, и свинья, и змея — от них и во мне было многое, обманчивый взгляд, скабрезная речь, прелюбодейные мысли — всем этим грешил и я сам, упрямство, ненависть, лень, надменность и даже подлость — во всём этом был я повинен. Я был такой же, как все, и жил я так же, как все. Но шёл ли я мимо иль приближался — меня называли по имени звонкие, громкие, юные голоса, когда я стоял, я чувствовал на шее их руки, когда я сидел, меня небрежно касалось их тело, я видел многих, кого любил, на улице, на пароме, в общественных залах — но я никогда не говорил им ни слова, я жил одною жизнью со всеми, я так же смеялся, терзался и спал, играл свою роль, как пристало актёру или актрисе, всё ту же старую роль, которая — как сумеешь — будет великой, иль малой, если не сдюжишь, или великой и малою вместе.